Но, время от времени возвращаюсь к этому сборнику , изданному в 1959 году в издательстве Академии наук СССР.
Известно, что Апулей родился в двадцатых годах второго века н.э.
В "золотой век Антонинов" - лучших императоров Римской империи.
Родился, скорее всего, при Адриане. А расцвет творчества Апулея, видимо, пришелся на эпоху Антонина.
Талантливый африканец Апулей был сыном довольно крупного чиновника.
Получил в юности хорошее образование, изучал риторику и философию, овладел в совершенстве латинским языком.
Отправляясь в Александрию, в дороге тяжело заболел и вынужден был остановиться в городе Эе.
Там он познакомился с Пудентиллой, состоятельной вдовой, и женился на ней.
Было его супруге за сорок лет, а ему, Апулею - примерно, 30-33.
Брак этот принес крупные неприятности: родственники первого мужа Пудентиллы обвинили Апулея в том, что он околдовал вдову, используя магию. Обвинение было опасным для Апулея.
Он отчаянно защищался в суде. И был, по-видимому, полностью оправдан.
Дальнейший путь его лежал в Карфаген, где Апулей пользовался большим почетом и славой лучшего оратора, занимая должность верховного жреца. Еще при жизни в честь Апулея в Карфагене были поставлены две статуи.
Так вот.
Во время судебных заседаний Апулею пришлось находить веские аргументы в свою защиту, произнеся "речь в защиту самого себя от обвинения в магии".
Одно из обвинений было, что называется, "на тему сегодняшнего дня".
Если есть время, прочтите не спеша один "кусочек" из этой речи.
Согласны ли с автором?
Или время настолько другое, что взгляды Апулея можно объявить безнадежно устаревшими?
Или?
Всю речь не смогу изложить, но некоторые отрывки здесь:
"Он (родственик первого мужа Пудентиллы) же попрекнул меня бедностью [...]
В самом деле, бедность - издавна служанка философии. Умеренная, благоразумная, владеющая немногим, ревнующая о доброй славе, она предохраняла от опасностей, связанных с богатством; она равнодушна к своей внешности, в образе жизни - проста, хорошая советчица; никогда и никого не сделала высокомерным, никого не превратила в раба собственных страстей, никого не ожесточила тиранией.
Обжорства и разврата она не желает и желать не может: ведь эти и другие гнусности - обычно питомцы богатства.
Припомни величайших преступников, каких только знает человеческая история, - ты не найдешь среди них ни одного бедняка!
И наоборот, среди людей знаменитых нелегко найти богачей, а всякий, кто заслужил наше восхищение чем бы то ни было, - бедность вскормила того с колыбели.
Бедность, утверждаю я, была в древние времена основательницей всех государств, изобретательницей всех искусств и ремесел: за ней нет никаких преступлений [...]
Одна и та же бедность у греков в Аристиде - справедлива, в Фокиане - щедра, в Эпаминонде - доблестна, в Сократе - мудра, в Гомере - красноречива.
Все та же бедность была основательницей государства римского народа. Вот почему вплоть до сегодняшнего дня, принося жертвы бессмертным богам, пользуются глиняной миской и ложкой. [...]
...Имущество, если его не носят, а волочат, точно так же, как свисающие края одежды, мешает двигаться и ведет к падению.
Ведь все, чем бы ты в жизни не пользовался, оказывается скорее обременительным, чем полезным, если только выходит за пределы целесообразной умеренности.
Поэтому, чересчур большие богатства напоминают чудовищно огромные кормила, которые легче топят, чем держат правильный курс: их изобилие бесполезно, а излишество - вредно.
Могу поспорить с тобой и о самом слове "Бедность"..
Я утверждаю, что никто из нас не может быть назван бедняком, если он отказывается от излишнего и наделен всем необходимым, а природа сводит это к очень немногому.
В самом деле, тот будет иметь больше всего, кто меньше всего будет желать и, разумеется, тот будет иметь , сколько захочет, кто захочет наименьшего.
Пэтому, мера богатства - не столько земли и доходы, сколько сама душа человека: если он терпит нужду из-за жадности и ненасытен к наживе, то ему не хватит даже золотых гор, он постоянно будет выпрашивать, чтобы приумножить нажитое прежде.
... Я буду тем счастливее, чем умеренне будет мой образ жизни. Ведь для духа, как и для тела, здоровье равносильно полной свободе, а слабость - связанности и скованности, и верный признак немощи - испытывать недостаток во многом. Одним словом, для жизни, как и для плаванья, больше пригоден тот, кто менее обременен грузом. Да, есть в этой буре жизни человеческой предметы легкие, которые помогают удержаться на поверхности, есть и тяжелые, которые тянут ко дну.
... Тот из нас, у кого потребности самые незначительные, больше других подобен богам."
